"Русское Ревью": Железная поступь реституции. Кому она выгодна?

Казалось, что к 2010 году процесс возвращения государством движимой и недвижимой собственности в руки РПЦ в основном завершился. Ряд политических решений принятых Горбачевым, Ельциным и Путиным в 1988- 2008 годах удовлетворил очевидные, первоочередные потребности РПЦ в храмовых зданиях. Церковь нашла способы обеспечивать богослужение необходимыми иконами и священными предметами без того, чтобы крушить национальные музейные коллекции. Сложность и скандальность отъема художественных ценностей у музеев в предыдущие годы, учитывая, что первоочередные (и не только первоочередные) потребности РПЦ уже были удовлетворены, казалось бы, должны были привести к плавному отказу от предъявления дальнейших претензий. Однако реституция православных культовых зданий и религиозных художественных ценностей вступила в новый этап своего развития сразу после избрания нового патриарха. Патриарх Кирилл начал продвигать законопроекты, которые касаются передачи религиозного имущества в собственность религиозных объединений, а также финансирования государством памятников культуры и архитектуры, которые будут переданы в собственность РПЦ МП. Дискуссии вокруг "церковной реституции" возникли в СМИ и в музейном сообществе с такой силой, как будто на протяжении последних 20 лет РПЦ МП ничего не передавалось. Монастыри и храмы, иконы и другие ценности также перетекали во владение Церкви в последние 20-летие, также происходили многочисленные конфликты музеев и епархий. Но именно сейчас возникла перспектива тотальной "клерикализации национального художественного достояния средневековой Руси".

 Православное "возрождение" или религиозный бум 1990-х годов проходил под лозунгом невмешательства государства и РПЦ МП в дела друг друга, а Патриарх Алексий II старался сохранять определенную дистанцию от власти, даже если Церкви не удавалось продавить свои инициативы. Частично это можно объяснить нежеланием покойного Патриарха радикально менять ситуацию в Церкви и в государственно-церковных отношениях, "старыми привычками", но во многом - пониманием того, что мощная поддержка власти, полная зависимость от финансирования государством фатальным образом изменят отношения РПЦ и государства, сделают в конце концов церковь игрушкой в руках государственной бюрократии.

Патриарх Кирилл пробил стену чиновничьего безразличия и опасений по поводу нарушения законодательства и усиления церковных институтов. Государство и лично президент Медведев с премьером Путиным стали продвигать большинство инициатив, которые давно буксовали. Как и в случае с поддержкой президентом преподавания ОПК в школах и введения института военного духовенства, законопроект о фактической церковной реституции был просто объявлен обществу как факт на встрече патриарха Кирилла с премьером. Уже без всякой демократической ширмы решения принимает один человек, без парламента, дискуссий, "институтов гражданского общества". Более того, все инициативы патриарха Кирилла поддерживаются государством и воплощаются в административном режиме, который не требует промедления и даже формального принятия законов. В случае с передачей имущества РПЦ МП премьер-министр Путин и министр культуры Авдеев объявили 5 января на встрече с главой РПЦ МП, что соответствующий законопроект "будет принят" (дело техники!), а Церкви в любом случае будут переданы Новодевичий и Высоко-Петровский монастыри в Москве. Из "Стенограммы беседы Святейшего Патриарха Кирилла с председателем Правительства России В.В. Путиным" следует, что решение о том, что большая часть из 12 тысяч культовых объектов (памятников истории, культуры и архитектуры) будут переданы в собственность РПЦ МП, уже принято. Министр культуры России Александр Авдеев даже подчеркнул в своей речи перед Патриархом, что "в действительности передача икон не вызывает столько проблем, сколько это кажется в прессе", а катастрофические ситуации, подобные той, что произошла с выселением музея из Ипатьевского монастыря в Костромской области, не повлияют на решения властей, призванных, вроде бы, охранять национальное культурное наследие.

Подробный обзор положений законопроекта о передаче имущества религиозным организациям и возможных последствий его принятия уже сделан профессором Михаилом Шаховым в интервью "От реституции к конфликтам интересов". Патриарх Кирилл лишь добавил к этому просьбы о том, чтобы передача имущества происходила по единой схеме и был решен вопрос о передаче собственности, принадлежащей региональным властям, а также перестроенных объектов, которые были или стали церковными. После трудоемкого процесса переоформления зданий РПЦ МП будет более свободно распоряжаться собственностью, большая часть которой будет принадлежать Московской патриархии как административному органу. Согласно новому приходскому Уставу РПЦ МП, "Священный Синод Русской Православной Церкви устанавливает: - Единый порядок владения, пользования и распоряжения недвижимым и особо ценным движимым имуществом Прихода…". Кроме того, один из пунктов гласит: "11.9. Приход не вправе совершать сделки по распоряжению зданиями (строениями) храмов и часовен, а также особо ценным движимым имуществом богослужебного назначения (в том числе договоры купли-продажи, аренды, залога данного имущества), за исключением сделок по отчуждению (передаче) данных объектов в собственность (пользование) Епархии либо религиозной организации "Русская Православная Церковь", в том числе в лице религиозной организации "Московская Патриархия Русской Православной Церкви" на основании указа Епархиального архиерея либо распоряжения Священного Синода Русской Православной Церкви". Это означает, что в РПЦ МП будет строго централизованная система владения и распоряжения всей полученной собственностью, что сделает более централизованной саму систему управления. Кроме того, большинство храмов будут зависеть от бюджетных средств, которые будут выделяться на реставрацию и восстановление церковных памятников культуры. В настоящее время значительная часть памятников и брошенных церквей находится в упадке или не получает регулярного финансирования. Когда РПЦ МП оформит право собственности на тысячи объектов, которые можно считать памятниками культуры, то окажется, что на реставрацию и восстановление собственнику, то есть Московской патриархии придется выделить из госбюджета не 2 млрд. рублей, как это предусмотрено на 2010 год, а 20 млрд. рублей (и соответствующий счет будет немедленно представлен и оплачен безмолвными россиянами). Все решения уже приняты, а поэтому все граждане страны, в том числе и музейные сотрудники, хранители церковных ценностей, которые работают в зданиях монастырей и церквей, поставлены перед фактом. Возражать и сопротивляться бессмысленно. Никаких четких положений о совместном использовании ценностей и музейных помещений Церковью и учреждениями культуры как не было, так и не будет – принятие закона о совместном использовании с музеями церковных ценностей невыгодно РПЦ МП. Как и ранее, все проблемы будут решаться жестким административным путем, если надо, с использованием силовых структур, но теперь "на вполне законных основаниях".

РПЦ добилась поставленной цели. Но, зачем она ее ставила? Зачем РПЦ нужны все здания монастырей и церквей? Ответ на этот вопрос совсем не очевиден. Как заметила в интервью Михаилу Ситникову одна из ведущих русских историков искусства Ольга Попова «… почему материальные ценности так волнуют Церковь? Может быть, стоит проявлять большую заботу о других вещах? По опыту моих встреч с разными людьми я могу сказать, что это стремление к имущественным приобретениям нередко отталкивает их от Церкви. Всякого рода стяжания и так слишком много в обществе, которое просто задыхается от погони за материальностью...» (Новые Известия, 15. 03. 2010). Сейчас РПЦ осваивает сотни монастырей по всей России. Очень часто это громадные архитектурные сооружения, рассчитанные на десятки и сотни насельников, требующие астрономических материальных затрат не только на реставрацию и ремонт, но даже на свое содержание. Может быть, в России сейчас гигантский наплыв желающих принять постриг, бедным монахам некуда деться? Ничего подобного. Нередки случаи, когда много лет в гигантских монастырях обитают 2-3 монаха. Число новых пострижений весьма незначительно, в некоторых епархиях за последние годы не прибавилось ни одного нового послушника.

Возрождение церковной жизни во многих церковных зданиях в центрах исторических городов в наши дни также часто не является результатом реальной нужды. В центрах городов, как правило, за последние двадцать лет уже открыто достаточно храмов, чтобы удовлетворить верующих.

Потребность общин в иконах удовлетворяется возникшими за последнее двадцатилетие иконописными мастерскими. Они создают чудесные иконы, соответствующие религиозным и эстетическим представлениям современных верующих. Эти образы специально создаются для храмовых пространств церквей-заказчиков. Недоступность до последнего времени основной массы икон, хранящихся в музеях, способствовала развитию церковного искусства, и это прекрасно!

РПЦ уже превратилась в заложника недвижимости, которая находится в ее пользовании. Для едва ли не большинства насельники монастырей в современной России основным занятием стали строительство и ремонт, а также добывание денег на строительство и ремонт. Для этого существуют монастыри? Церковь превращается в вечного попрошайку бюджетных денег, потому что без помощи государства все это имущество невозможно содержать в порядке. Но это только начало, пиррова победа патриарха Кирилла и его команды в борьбе за глобальную реституцию увеличит зависимость многократно. Представим, что было бы, если бы не было массовой передачи монастырских зданий РПЦ. Жаждущие аскетических подвигов братья пошли бы в леса, овраги и болота и строили бы там свои церквушки и избушки. Конечно, это было бы не так внешне красиво, но сути монашеского делания соответствовало бы гораздо больше.

В пылу полемики о возможности передачи икон из музеев в церкви, один из представителей РПЦ заявил, что у церкви достаточно сил, средств и специалистов, чтобы обеспечить сохранность древних шедевров церковного искусства. Допустим, что он прав. Но дело ли это Церкви? Я думаю, что в церкви, кроме того, достаточно сил, средств и специалистов для создания противопожарной службы, системы метеорологического наблюдения, производства пылесосов и много другого. Но дело ли Церкви этим заниматься?

Некоторые записные критики РПЦ подозревают церковное начальство в намерении использовать приобретенную недвижимость в коммерческих целях – аренда, субаренда, гостиницы, рестораны, склады… Вряд ли, однако, коммерческие проекты по использованию архитектурного наследия, учитывая все сложности его содержания и возможные репутационные риски, могут стать по настоящему привлекательным делом для извлечения прибыли. Есть масса других более простых и очевидных способов делать бизнес.

Главная причина стремления к глобальной православно-церковной реституции – стремление к монополизации художественного наследия Средневековой Руси, к монополизации всего, что относится к духовному, церковному, национальной традиции и т.д. Духовенство РПЦ в массе своей не может смириться с тем, что светские специалисты – историки, искусствоведы, краеведы сохраняют и интерпретируют национальное наследие. Они считают, что только они вправе и способны говорить о церковном искусстве, о культурном наследии, о мировоззрении наших предков «правильно». Эта ревность не по разуму может очень сильно навредить РПЦ, и этот очевидный факт там не хотят признавать только в силу очень сильных эмоций. На протяжении последнего столетия сообществом русской гуманитарной интеллигенции культура Средневековой Руси не только изучалась и сохранялась на самом высоком уровне, но и прекрасно популяризировалась. Интерес к ней, осознание ее ценности и нужности распространены среди современных русских людей гораздо шире, чем самая минимальная принадлежность РПЦ. В интерпретации светских ученых и деятелей культуры средневековое духовное наследие стало близким и родным почти всем русским людям. Этот всеобщий авторитет культуры во многом определяет авторитет РПЦ (а не наоборот). В РПЦ, судя по всему, думают, что смогут его приватизировать и без посредников использовать в миссионерских, катехизаторских и элементарных пропагандистских целях. Это глубокое заблуждение. Большинство жителей РФ люди светские нецерковные, церковными они никогда не станут. Церковная интерпретации им чужда. Русское культурное наследие сейчас осознается всеми (и людьми церковными, и нецерковными), как общенациональное достояние, как общенациональная культурно-историческая основа. В случае приватизации этого наследия РПЦ оно, это наследие, очень быстро станет ценностью только для верующих, для людей РПЦ. Совсем не исключена ситуация, когда лет через десять для большинства русских людей культура будет начинаться со времен Петра I, а, что было до этого, будет считаться тьмой мракобесия и средневековой дикостью. РПЦ не столько приобретет средство для миссии, сколько лишится поля, на котором имеет комфортные возможности для диалога с обществом. В патриархии было бы совсем нелишне подумать о расширении сети музеев-заповедников в стенах исторически значимых монастырей, кое-что, может быть, вернуть назад министерству культуры, заодно попросив светскую власть как следует об этих учреждениях культуры позаботиться. 

Показательна позиция РПЦ по отношению к возвращению церковной недвижимости другим - неправославным конфессиям. Казалось бы, патриарх и его команда, хотя бы из дипломатических соображений, стремясь показать свою объективность и справедливость, должны бы выступить с инициативой возвращения церковных зданий староверам, католикам, протестантам. В первую очередь начать с себя. В Благовещенске, Чите и Белгороде, например, здания католических костелов прихватизированы и изуродованы духовенством местных епархий РПЦ. Уж, если возвращать долги – покажите пример: отреставрируйте и верните хозяевам-католикам. Но подобный, естественный и вполне уместный поступок даже ожидать невозможно. Я думаю, что даже мысль о том, что необходимо и справедливо вернуть костелы их хозяевам никому в патриархи в голову не приходит. Мало того, в Калининградской области руководители местной епархии обратились к властям с требованием передать РПЦ лютеранский Кафедральный собор и все сохранившиеся здания кирх. Предлагают специально для Калининграда внести изменение в готовящийся закон о реституции (Роман Лункин. Православие на страже Кириллграда: калининградцы защищают германское культурное наследие от притязаний московского патриарха. Russian Review, №42).

Логика аргументации, приводимая представителями епархиальной бюрократии, аналогична демагогии Ленина и Троцкого. В интервью «Известиям» (05.06.2009) один из представителей епархии отмечал: «пока новый закон не принят, объекты религиозного назначения могут передаваться любым религиозным организациям. По формальной логике будущего закона, явно не учитывающего особенности Калининградской области, на Кафедральный собор, равно как и на здание филармонии и кукольного театра, могут претендовать западные конфессии. Догадываетесь, интересы каких сил они будут представлять?» Руководитель пресс-службы Калининградской православной епархии Михаил Селезнев также неоднократно давал идеологическую трактовку действий РПЦ: «Наша инициатива связана с интересом большинства жителей области, которые смотрят вдаль и понимают всю сложность геополитического положения региона».

Таким образом, борьба за монопольное владение русским национальным культурным наследием вписывается в более глобальный проект по монополизации всего христианского наследия, всего связанного с духовностью. Цель эта в современном плюралистическом мире, с властью слишком вегетарианской, не способной и не склонной уничтожать инаковерующих, еретиков и безбожников, обречена на провал. Чем больших успехов руководство РПЦ добьется в этой борьбе, тем больше вреда эти успехи ей принесут.  

Так все же, кому выгодна православно-церковная реституция? Есть такие люди. Благодаря реституции восстанавливаются сотни прекрасных исторических зданий церквей и монастырей. Во многих местах наши загаженные и изуродованные городские и сельские пейзажи преображаются. Глаз все чаще начинает радоваться. В русских людях сильно эстетическое чувство и оно находит свое удовлетворение. С победой, господа эстеты!

Роман Лункин, Сергей Филатов.

Источник: Russian Review KI