О нас новости Судебная практика Законодательство Аналитика Пресс-центр Справочные материалы

Разум и чувства

  версия для печатиотправить ссылку другу
1 Октября 2012

В последнем соловьевском «Поединке» Максим Шевченко, выступавший в защиту законопроекта об оскорблении религиозных чувств, с разгромным счетом победил своего оппонента Николая Сванидзе. Результат мог бы быть иным, если бы голосование проходило не по телефону, а в Интернете.О самом законопроекте в передаче говорилось до обидного мало – в основном о том, надо ли сажать в тюрьму «оскорбителей». Да и блогосфера обошла разговор по существу предлагаемой новации. Попробую на свой риск вступить в эту нишу, поверив алгебру спора гармонией и разумом права. В конце концов нас, в чьих дипломах записано «юрист-правовед», этому зачем-то специально учили.

Кодекс в заплатках

Поскольку мало кто удосужился прочитать законопроект, для начала приведу его суть. Предлагается дополнить уголовный кодекс тремя новыми составами преступлений. Первые два касаются «религиозных объединений, исповедующих религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Это публичное оскорбление и унижение их богослужений, обрядов и церемоний (1) и осквернение мест, где эти богослужения проводятся, а также объектов и предметов религиозного почитания, их повреждение или разрушение (2). И, наконец, «публичное оскорбление религиозных убеждений и чувств» граждан, безотносительно к тому, какую религию они исповедуют (3).

Между прочим, я бы не стал насмехаться над мотивами, приведшими к рождению этого законопроекта. Государство хочет своевременно пресекать безобразия, так или иначе связанные с религией, и заблаговременно предотвращать возможную на них реакцию со стороны обидчивых верующих. Обидчивость упомянута мною вовсе не в укор кому-либо, многие люди воспринимают оскорбление своих святынь как самую страшную обиду, ничего тут не поделаешь.

Не ясно только, почему надо сразу хвататься за изменение уголовного кодекса, который и так у нас весь в заплатках.

Кодексом об административных правонарушениях предусмотрена ответственность за «оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов знаков и эмблем мировоззренческой символики». Разве этого мало? Административная процедура позволяет наказать виновного куда скорее, чем нескорый уголовный процесс. Если вам кажется незначительным предусмотренный за «оскорбление» административный штраф, то, в конце концов, можно увеличить его размеры, ничто ведь не помешало довести их до вполне астрономических за нарушение порядка на митингах.

«Безусловный долг законодателя не превращать в преступление то, что имеет характер проступка», - эти слова Карла Маркса прежде казались мне банальностью, а, как оказалось, нуждаются в повторении – в качестве основного правила «криминализации», то есть отнесения тех или иных деяний к числу преступных. Дело в том, что не всем нехорошим поступкам место в уголовном кодексе. Скажем, мошенничество, даже на не очень значительную сумму - это преступление, а невозврат крупного долга – всего лишь предмет гражданско-правового иска, пусть по последствиям для пострадавшего он может быть куда хуже, чем мелкий обман.

В уголовном кодексе есть специальная статья, предусматривающая уголовное наказание за «действия, направленные на унижение достоинства человека или группы лиц по признаку их отношения к религии». Теперь к ней собираются добавить еще и «унижение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний». Не стану оценивать столь странную формулу с точки зрения русского языка, оставляю это филологам. Меня беспокоит, как быть с таким обязательным для любого закона признаком, как правовая определенность.

Не уверен, можно ли вообще будет добиться от законопроекта какой-либо определенности. Слишком много неясностей. Начнем с того, какие религии составляют «неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Огласите, пожалуйста, весь список. А потом объясните, как быть с конституционной статьей о равенстве всех религиозных объединений перед законом, с каких пор разрешено ее игнорировать, или же этот принцип отныне следует понимать как-то иначе, не так, как раньше.

Что касается оскорбления религиозных чувств, тут тоже есть вопросы. Один из блогеров справедливо заметил, что "чувства-то есть не только у прихожан РПЦ! Свидетелей Иеговы" оскорбляет донорство, мусульман - производство и распитие спиртных напитков, иудаистские ортодоксы (френды-израильтяне не дадут соврать) ужасно оскорбляются видом людей, работающих в субботу... "

Пусть это преувеличение, стеб, но догадайтесь с трех раз, чьи религиозные чувства «правоохранители» побегут защищать по первому сигналу, а с кем не будут торопиться, к помощи каких экспертов обратятся – недавние примеры перед глазами. Между тем Свидетели Иеговы (они не приемлют переливания крови) упомянуты вполне закономерно – да, они не могут претендовать на участие в «историческом наследии», но права имеют такие же, как и «наследники».

Если уж мы заговорили о правоприменении, то хорошо бы разобраться, почему не «работают» перечисленные выше законы и только ли они виноваты в отсутствии неотвратимости наказания. Кто-нибудь обобщил судебную практику, поставил перед Верховным судом вопрос о ее направлении в ту или иную сторону? Нет, конечно, куда легче и приятней строчить поправку за поправкой в и без того латанное-перелатанное законодательство.

Богохуление и кощунство: в чем разница?

А теперь пофантазируем, какой могла бы быть та самая правовая определенность, если б законодатель озаботился ею всерьез. Впрочем, и фантазировать не надо, достаточно обратиться к истории. Можно заглянуть в первый уголовный кодекс Российской империи (он назывался Уложением о наказаниях уголовных и исправительных), принятый в 1845 году и насчитывавший 81 (!) статью о религиозных преступлениях. Можно взять за образец Уголовное уложение 1903 года с его 24-мя статьями, каждая из которых изложена (во избежание кривотолков) абсолютно конкретно. Богохулением (до пятнадцати лет каторги) называлось возложение хулы (произнесение бранных слов, ругательств) на Бога (Святую Троицу), Богородицу Деву Марию, Бесплотные Силы и Святых Угодников; предметом оскорбления святыни признавались Святые Таинства, Священное Писание, священные предметы (иконы, мощи). Менее тяжким видом надругательства над верой считалось кощунство, т. е. оказание неуважения к христианской вере, ее обрядам, предметам, освященным употреблением их в церкви (кадила, ризы), и непристойные насмешки над священными предметами. Поношение нехристианского вероисповедания наказывалось мягче.

Чем хороши были те законы? Все в них называлось своими именами. В нынешнем же законопроекте все половинчато, недоговорено. И это легко поддается объяснению, поскольку в дореволюционной России различался правовой режим для государственной религии, «негосударственных» и, наконец, «сект». Согласитесь, налицо существенные расхождения с Конституцией Российской Федерации, ее словами о равенстве религиозных объединений перед законом и запрете установления любой религии в качестве государственной или обязательной.

«Свобода совести постепенно признается во всех образованных странах мира по мере укрепления в них начал правового строя. Наши законы о религиозных преступлениях являются очень устарелыми и отсталыми». Представьте, эти слова были сказаны сто лет назад, я взял их из первого тома изданного в 1911 году «Курса правоведения по Народной энциклопедии», в составлении которого приняли участие девятнадцать профессоров права и семь приват-доцентов.

Пусть «образованные страны» - нам более не указ. А что тогда указ – приведенные статьи, признанные ведущими российскими правоведами «устаревшими и отсталыми» еще в начале прошлого века? Во всяком случае, они сформулированы куда лучше, чем новеллы законопроекта об «оскорблении религиозных чувств». Но, пожалуйста, говорите прямо. Экивоки возможны в телепередаче, но не в праве, мешает сопротивление материала.

Тем более люди все понимают с полуслова, хотя и реагируют по-разному. Голосовавшие телезрители солидарны с победителем «Поединка» в том, что закон нужен для защиты от «либерального террора и объявленной им войны с религией». Эти люди полагают: «мы - не «они», у нас свои традиционные ценности, у «них» - свои, и не надо нам их навязывать. Интернет-пользователи, в свою очередь, уверяют, что никому ничего не навязывают, а обороняются сами - от угрозы свободе своего самовыражения, манере одеваться, наконец (как бы она не оскорбила чьи-либо религиозные чувства и не повлекла кару). Два мира, как и было сказано.

Лев Симкин

источник: Частный корреспондент






также в рубрике ] мы: